Норвегия никогда не отличался особым добродушием, точнее, с раннего детства был угрюм, аки море(сам он не помнил, но Тино часто на это сетовал), но последнее время он был чересчур хмурым даже по своим меркам. А всё Ис виноват.
Чёртов мальчишка, которого так тянет быть взрослым. То, что разница в возрасте(в физическом, во всяком случае)у них мизерная Норвегию не волновало - он старший. Так уж сложилось. А ещё сложилось, что младшие братья должны слушаться старших - иначе привычная Нору картина мира становилась непозволительно хрупкой и ненадёжной, а он этого не любил. Он вообще много чего не любил, особенно, когда на него кричат, злобно так, грозно, с неприкрытой детской ненавистью и эти эмоции слишком...просто слишком для их своеобразной семьи.
Норвегия давно заметил, что когда Ис злится, то у него краснеют губы и щёки и он забавно выпучивает глаза. Губы, кстати, становятся твёрже - он знает, пробовал. На самом деле, Исландию очень трудно взбесить. Смутить - всегда пожалуйста, но разозлить почти невозможно. Он слишком спокойный и...мудрый, что-ли. Смотрит так пренебрежительно на шумного, вспыльчивого Данию, с умеренным интересом на умилительное взаимонепонимание Финляндии и Швеции. Будто знает, что будет в конце, но ему любопытно, как они к этому "концу" придут. Это Норвегию слегка раздражает - он привык быть тем загадочным вечным айсбергом в их компании и ему не нужны конкуренты. А Исландия с каждым веком становится всё...всё... Чтобы быть айсбергом - нужно быть холодным. Желательно снаружи, а изнутри ещё холоднее. С ледяной кожей, морозным дыханием и волосами, всегда припорошенными снегом. Даже сердце должно стать холоднее, если это возможно биологически. А ещё нужно научиться быть циником, меланхоликом, гением-одиночкой и ещё многими страшными словами. Норвегия слишком любил брата, чтобы смириться с его новой ролью. Ис ведь в детстве был плаксой и неуклюжей прелестью, как сообщает их мамочка-наседка всем желающим и не очень. Это чудо в беретке вообще стало слишком разговорчивым, хотя казалось бы "С кем поведёшься...". Непорядок. Нор вообще недолюбливал разговорчивых и открытых людей, считая эти качества признаками слабости. Подобное позволялось только Исландии, и то иногда и в порядке исключения. И в его случае это не было слабостью. Просто это - его теплота. Теплота маленькой, но самой морозной северной страны. Норвегия не любит тепло, потому что его пугают перемены. Но это же Ис. Ему можно.
Солнце не может обжигать, Нор усвоил это уже давно. Зато огонь может. И холод. И его брат не должен стать ни тем, ни другим. И потому он не имеет права кричать. На него. С такой страшной, уничтожающей всю ту теплоту ненавистью. А сам Норвегия, наверное, не имеет права раздавать оплеухи. Но ледышки на то и нужны, чтобы обжигать. И отрезвлять. Как пощёчины, например. Хотя Нор не знает, от чего ему хуже - от жуткого, бьющегося в истерике Исландии или от страшной, прохладной...нет, всё таки не мудрости. Вечности, возвращающейся в фиалковые глаза. Он не знает и не хочет высчитывать в процентах, что страшнее. Остаётся только стоять и смотреть, как с щёк пропадает нездоровый румянец, а с губ слетают облачка пара. В детстве они часто дули друг-другу в лицо. На морозе, не на морозе - один итог. Это заменяло сигареты, которые они никогда не пробовали и не горели желанием.
И он стоял. И смотрел. А внутри что-то трещало и лопалось, разбивалось на маленькие льдинки. Не сердце, это слишком пошло и банально. Возможно душа, хотя скорее лёгкие. Огонь и холод. Пятьдесят на пятьдесят. Не думать, что страшнее. Просто это перемены, что уже само по себе внушает ужас. Просто больше не будет северного солнца, дарящего тепло только избранным. И, честное слово, даже айсбергам больно годами смотреть на то, как дыхание становится реже, а пресловутый пар - всё прозрачнее.